Светлые крылья для темного стража - Страница 29

Эдю удивило, как резко изменился его приятель. Лицо обрюзгло и похудело. Возле рта по краям губ обозначились обвисшие мешочки. А ведь прежде красавчик был конфетный. Эдакий пастушок Вася с ромашкой и дудочкой. Кстати, звали Грошикова именно так – Вася. Только теперь от Васи и дудочки не осталось.

– Чем занимаешься? Все официантишь? – снисходительно поинтересовался он у Эди.

– Ага!

Грошиков невнимательно кивнул. Заметно было, что встретил он Эдю случайно и шутку с зажигалкой выкинул тоже случайно, зато теперь его сверлит некая мысль. От этой мысли он едва ли не облизывался.

– А жизнью как, доволен? – спросил он, быстро взглянув на Эдю.

– Все в шоколаде! – сказал Хаврон, не любивший жаловаться.

Грошикова ответ не удовлетворил.

– Что, все в шоколаде? И зарплата? И карьера? Лучше не бывает?

– Карьера прямо закачаешься. Кабинет в небоскребе, – серьезно подтвердил Хаврон, оглянувшись на бомбоубежище.

– А женщины?

– Вообще блеск! Влюбляются все поголовно, особенно когда узнают, что старый холостяк. Слишком назойливых приходится травить дустом. Три пшика в чай – и ночные телефонные звонки прекращаются, – заверил Эдя.

Грошиков с сомнением моргнул.

– Что, и пузо не мешает? – спросил он.

– Где ты видел пузо? Просто слишком много пивных углеводов поспешило разом превратиться в мышцы брюшного пресса, – обиделся Хаврон.

Грошиков поморщился.

– Слушай, я серьезно… Шуточки шуточками, но доволен ты жизнью или не доволен?

– Ну не особо. И дальше что? – огрызнулся Эдя, не любивший, когда его прижимают к стене.

– Значит, не доволен?

Получив требуемый ответ, Грошиков просиял, и улыбка на секунду превратила его в прежнего пастушка.

– Это хорошо, что ты все осознаешь! Осознать, что ты в тупике, что дальнейшего роста нет, – это первый важный шаг. Второй шаг – захотеть все изменить. Ну а третий шаг – изменить. Ты ведь хочешь все изменить?

Эдя осторожно пробормотал, что хочет. Грошиков даже подпрыгнул от энтузиазма.

– Слушай, брат! Тогда если хочешь, могу порекомендовать. Есть у меня отличный мужик! – сказал он.

– Зачем мне твой мужик? – не понял Эдя.

Грошиков оглянулся и понизил голос:

– В том-то и дело, брат, что это не просто мужик. Гуру. Он здесь недавно. Раньше он был… ну в общем, где-то там у них. Тибет. Тянь-Шань. Гималаи. Я, признаться, не вдавался.

Эдя посмотрел на Грошикова с сочувствием.

– Он что, так и представляется? Мол, «приятно познакомиться: гуру»? – поинтересовался он.

– Ну не всем, конечно, представляется, а некоторым, самым верным. А так у него и по паспорту имя какое-то есть – что ж ты хочешь, он же в теле! А тело, он сам говорит, вроде мешка. Уж коли влез в него, то и живи по правилам – жри, пей, размножайся и так далее. Типа если уж сидишь в тракторе – так дави всех гусеницами. Ехать-то надо!

– Ничего себе логика!

– Да это я так, своими словами!.. Только тсс-с! Никому ни слова! Я тебе как близкому и верному другу! Он здесь инкогнито! Просил, если и говорить о нем, то только верным людям. Он для того и на землю пришел! – горячо шептал Грошиков.

– Для чего для того? – спросил Эдя.

Вопрос изумил Грошикова до крайности.

– Как для чего? Ну ты, брат, даешь! Сам соображай, зачем! Чтобы нести знание!

– Секта, что ли? – спросил Эдя, имевший простые, но прочные взгляды на мир.

Грошиков всерьез оскорбился:

– Зачем секта? Школа взаимного духовного роста. Понимаешь, взаимного! У всех, кто к нему ходит, сразу переть начинает! Как на дрожжах! Рост, карьера, деньги! Он глаза открывает, понимаешь? Слепые мы были, тыкались как котята, а теперь глаза во всю ширь!

– Как же он глаза открывает? – спросил Эдя недоверчиво.

– Да ты сам скоро поймешь! Такой человек зашкаливающий! С виду невзрачный, дряхленький, но в сердце у тебя как в книге читает! Но и суровый, конечно, чуть что не по нему – берегись. Привел я к нему на прием одну свою приятельницу, а она стала прикалываться. То да се, мол, сын у меня пропал, уж не знаю, что и думать. А мужик на нее посмотрел внимательно и говорит: «Сына у тебя никакого нет да и не будет уже. А вот зайди-ка ты к онкологу!» Она перепугалась и бегом к онкологу.

– И что нашли?

– Да нет, не нашли пока. Ты же знаешь врачей: пока ничего не видно, но продолжайте сдавать анализы. А точный диагноз только вскрытие покажет.

Грошиков затрясся от смеха. Смех у него был неприятный: точно трясли копилкой, внутри которой бренчала мелочь. Эдя поежился.

– И где живет твой гуру?

– Ага, проняло тебя! – торжествующе воскликнул Грошиков. – И меня в первую встречу тоже проняло! Я-то ехал к нему хохмы ради, а он как взглянул на меня – тут я понял: все, попал! Только учти – он не всех принимает… Человек не должен быть ему духовно чужд, иначе он не сможет ничем помочь. Прежде чем увидеть тебя лично, он захочет увидеть три твоих капли крови!

– Это еще зачем?

Грошиков затруднился объяснить.

– Так положено. Гарантия того, что ты действительно хочешь его видеть, а не от нечего делать. Так дашь три капли крови?

Эдю предложение не впечатлило. Он с детства терпеть не мог сдавать анализы.

– Как я тебе их дам-то? На зубок, как вампиру? – поинтересовался он.

– Зачем на зубок? Купим шприц одноразовый…

– Нет уж, – отказался Хаврон. – Не тянет меня!

– Тебе что, трех капель жалко? Доноры по стакану сдают, – сказал Грошиков.

Впрочем, настаивать он не стал. Взглянул на часы, хлопнул себя по лбу и заспешил.

– Извини, брат, я отчаливаю! У меня свидание! Клевая, я тебе скажу, девочка! Издали посмотришь – слюнки текут. Близко посмотришь – в обморок грохнешься.